Возможен ли брак между туркменом и русской. Туркменки: господин назначил меня старшей…

Глава 4 Господин Президент Недавно мне в Фейсбуке попалась на глаза картинка, составленная из двух фотографий Петра Порошенко.Президент летом 2014 года, вскоре после инаугурации.Он же летом 2015-го - после Иловайска, двух Минсков, потери Дебальцево…На второй фотографии

Валентин Сейидов родился и вырос в одном из самых жарких городов мира - в Ашхабаде. Семь лет назад он приехал в Беларусь, чтобы получить высшее образование. Диплом МГЛУ уже в кармане, но возвращаться домой парень не спешит. «Когда выбирал место учебы, финансовый аспект был очень важен. В Москве учиться дорого, Киев не нравится, а Минск - это и доступно, и приятно, - рассказывает Валентин. - Образование для иностранцев платное. Вот в прошлом году закончил магистратуру и выплатил около $2 тыс.».

«Поступал в МГЛУ потому, что сестры мои здесь учились. Сейчас работаю на себя, переводчиком, - говорит наш собеседник. - Устроиться на государственную работу можно, но я не хочу. Там зарплаты, оскорбляющие переводческую профессию».

Уровень образования в Беларуси гораздо выше, чем в Туркменистане. «Там строят огромные мраморные университеты, а образование никакое. Преподаватели старой закалки либо умерли, либо переехали жить в другие страны. Более прогрессивные студенты получают дипломы за границей, потом возвращаются домой, устраиваются на работу», - объясняет парень.

Белорусские студенты, по мнению Сейидова, напрасно жалуются на отечественную систему образования. «Не все умеют пользоваться теми знаниями, которые получают в вузе. Люди уже с первого курса начинают высказывать недовольство: „Для чего я сюда поступал? Неперспективно быть переводчиком. Лучше бы на программиста учился“. Но на самом деле переводчики могут зарабатывать столько же, сколько и программисты. Правда, для этого нужно усилия прилагать, трудиться, - говорит наш герой. - Кто хочет, тот научится».

Валентин и сам много работал. В итоге - отчисление из университета. «Однажды меня отчислили, но в этом я сам виноват. Решил, что пора уже искать работу и создавать себе имя в городе. Сфокусировавшись на этом, учебу пустил на самотек, - вспоминает молодой человек. - В деканате навстречу никто не пошел - отчислили. Потом я, конечно, восстановился, но пришлось учиться лишний год».

«Последние месяцы перед отъездом в Беларусь я чуть ли не зачеркивал дни в календаре. Очень хотел поскорее уехать, - рассказывает Валентин. - Сейчас понимаю, что все правильно сделал, возвращаться обратно не хочу. А вот сестры мои вернулись домой. У одной просто здесь жизнь не сложилась, а для другой в Беларуси слишком холодно». Первое время белорусский климат и Валентину казался слишком суровым. «Было очень холодно. Тогда я жил в старом общежитии. Мы завешивали окна одеялами, утепляли ватой. Спать приходилось в одежде, - говорит собеседник. - Сейчас я уже привык и дискомфорта не ощущаю».

Пусть наш герой и не особо похож на иностранца, белорусские студенты поначалу сторонились его. «Белорусы как-то не общались с нами. Я дружил с иностранными студентами. А может, это мы замкнутыми были», - рассказывает парень.

Валентин увлекается музыкой. В Минске он создал свою группу Blackpaperplanes, что в переводе означает «Черные бумажные самолетики». «Я стал интересоваться музыкой перед отъездом. В Туркменистане есть музыкальные магазины, где по ценам очень известных брендов продаются китайские инструменты. Хорошо если на весь город будет 2-3 преподавателя музыки. Я не знаком с людьми, которые после окончания туркменских спецшкол добивались успеха и продолжали играть, - вспоминает герой. - В Беларуси доступны инструменты, студии звукозаписи, репетиционные залы. Здесь многие люди занимаются музыкой. Мы, например, играем экспериментальный инструментальный рок».

«В Беларуси начинается неплохое развитие в сфере музыки. Появляются хорошие группы, проводятся крупные фестивали. Только вот подход к „Славянскому базару“ надо менять. Фестивалю больше 20 лет, а его проводят в таком же формате, что и раньше. Зал маловат. Надо открывать площадки дополнительные, сделать не одну сцену, а три», - делится своим мнением музыкант.

Возможностей для саморазвития у белорусов больше, чем у туркменов. «Здесь хороший уровень жизни, судя по количеству дорогих машин на улицах. Мне есть с чем сравнивать. Но белорусы смотрят на Европу, стремятся к развитию, -рассуждает молодой человек. - В последнее время многие минчане какие-то обозленные. Не улыбаются почему-то. Видимо, думают о чем-то таком плохом, что не дает им улыбаться. Хотя у меня на родине точно так же. Наверное, люди все-таки недовольны уровнем своей жизни».

«У вас хорошие дороги, ухоженные поля. Жаль только, что в Евросоюз не входите. Было бы больше возможностей, молодежь не уезжала бы за границу, - говорит Валентин. - Я хочу путешествовать. Но отсюда с моим паспортом сложно куда-то ездить. Это дополнительные расходы, беготня с бумагами».

Молодой человек уже хорошо изучил Минск и теперь может проводить экскурсии для своих иностранных друзей. «Я стараюсь демонстрировать исторические места города. Но многие просят показать Национальную библиотеку. Сложилось такое впечатление, что в Минске есть библиотека, на которую обязательно стоит посмотреть», - смеется Валентин.

Увлекает парня и наша культура. «ВКЛ и Речь Посполитая интересуют меня гораздо больше, чем Киевская Русь, например. У вас часто проводятся рыцарские турниры. Очень интересно! - делится впечатлениями собеседник. - Необходимо и дальше поддерживать такие мероприятия. Еще я очень люблю драники и холодник. Это мое ежедневное меню. Только вот питаюсь в кафе. Уж очень не люблю готовить».

По душе пришлись и белорусские девушки. «Ваши девушки очень красивые. Лучше, чем украинки и россиянки. У них много интересов и разных занятий. А вот туркменки - совсем другой тип. Я не знаком с туркменскими девушками, которые чем-то увлечены, получают образование. Им главное дотянуть до замужества, - объясняет наш герой. - С такими девушками мне не о чем говорить. Да меня и не подпустят к ним. В Туркменистане существует пять исторических племен. Девушки из одного племени стараются выходить замуж за „своих“ парней».

«Туркменский мужчина всегда доминирует. Женщина должна слушаться его даже до замужества, потому что мужчина всегда прав, - рассказывает Валентин. - У меня сложилось мнение, что девушки в Беларуси еще не до конца определились. Или они хотят жить по европейским стандартам и выступать за права женщин, или быть на содержании у мужчин. Если они хотят, чтобы мужчина их содержал, то не должны возмущаться. А если выступаешь за права женщин, то, пожалуйста, устраивайся на работу, получай деньги - и будем на равных. В более зрелых семьях бюджет общий, а в молодой паре девушка считает, что личная зарплата не в счет и парень должен ее содержать».

Еще Валентин удивляется необязательности белорусов. «Я встречал довольно много безответственных людей. Даже касательно банальной пунктуальности. В порядке вещей заставлять человека ждать по 20-30 минут. Я уже и сам стал опаздывать, - говорит молодой человек. - Многие представители молодежи попросту прожигают свою жизнь. Люди, которые живут сегодняшним днем в 20 лет, вряд ли будут нормально себя чувствовать в 40».

Туркмены более гостеприимны. «Приходишь к другу домой и ждешь в прихожей, пока он собирается. Если бы такая ситуация произошла в Туркменистане, то я бы оттуда только через полтора часа ушел, - объясняет парень. - Мама накормит, чаю нальет, поговорит. Там обычно люди не стоят в пороге».

Здесь Валентин чувствует себя спокойно и в безопасности. «Стал более доверчивым. Старые знакомые замечают, что я по-другому говорю. Избавился от туркменского акцента», - констатирует наш герой.

Сейидову нравится общаться с белорусской молодежью. «Когда я уезжал, молодежь в Туркменистане была такой узконаправленной. Ее ничего не интересовало, кроме того, как отучиться в школе и найти какую-то работу. А некоторые даже не собираются ничего искать, могут жить с родителями до конца жизни, Они даже не хотят поехать в другую страну и что-то посмотреть. Большая часть населения никогда не выезжала за пределы Туркменистана. То ли они думают, что это сложно, то ли им это просто неинтересно».

Туркменистан славится своими зданиями из белого мрамора. «Недавно он попал в Книгу рекордов Гиннесса за самое большое содержание мраморных домов на квадратный километр. Только в одном Ашхабаде около 450 высоток полностью в мраморе, - говорит Валентин. - Уж лучше было бы стекло, потому что цена мраморной обшивки равна стоимости половины дома. Для чего это делать, я не понимаю. Ведь людям это уже надоело».

«По-моему, там государство не очень разумно тратит деньги. Например, сносят старый университет, а на его месте строят уже новое здание на большое количество студентов. Думают, что люди будут приезжать на учебу, - рассказывает молодой человек. - В итоге первый этаж занят, а все остальные пустуют. Лучше бы тратили эти средства на какие-то более важные вещи».

Родители Валентина хотят переехать из Ашхабада в Минск. «Нам не нужно многого. Хочется жить в спокойной обстановке, иметь свой собственный дом, чтобы приятно проводить время, - делится парень. - В Туркменистане очень часто меняются законы. Все это сопровождается нервотрепками. Говорят, что в Беларуси бюрократия, но там все еще хуже. Если выходит приказ на получение какого-то нового штампа или документа, то это очередь в 1500 человек. Люди стоят там круглыми сутками. Мои родители уже в возрасте, им хочется отдохнуть от этой беготни».

Вид на жительство в Беларуси получить довольно сложно, если здесь нет родственников. «Я получил его благодаря бабушке, - рассказывает Валентин. - Она живет в Гомеле. Иначе пришлось бы много платить. Быстро вид на жительство может получить только тот иностранец, который вложил в белорусскую экономику около 100 тыс. евро».

«В Минске развивается туристический сегмент, стало больше возможностей для активного отдыха. Сейчас много велосипедистов. Появилась хорошая велодорожка. Приезжают россияне, украинцы и удивляются: „Как так? У нас нет такой велодорожки! По ней едешь и вообще ни о чем не думаешь“, - улыбаясь, говорит наш герой. - Но если смотреть на Европу, то там велосипедов больше, чем машин. Минску нужно тоже к этому стремиться».

Также нашей столице не хватает интересных молодежных кафе. «Нужно больше тематических кафе. Сейчас они появляются. Например, „Галерея Ў“. В Беларуси есть интересная средневековая история. Эту тему можно хорошо обыгрывать. Конечно, делать не такие помпезные рестораны, куда ты приходишь и сразу рыцарь какой-то, а более молодежное, интерактивное, - рассуждает парень. - В том же Львове есть кофейня, которая тут же и фабрика кофе, и шахта. Посетитель только заходит, а на него надевают каску и отправляют в шахту на работу - кофе добывать. Идешь по коридорам каким-то и приходишь в кофейню. Это привлекает людей. Они станут друг другу советовать. И туристы уже будут знать, что в Минске есть такое-то кафе, которое обязательно нужно посетить».

Архитектуру Минска не сравнить с Ашхабадом. «Мне нравится, что сейчас строят в старом городе, выдерживают этот стиль. Пусть там и нет фресок, черепица не из камня, но выглядит неплохо, - говорит Валентин. - Вот новостройки жилые мне абсолютно не нравятся. Недавно ко мне приезжали друзья из Латвии и задали такой вопрос: „Почему у вас новые дома строят старыми?“ Есть что-то от Советского Союза».

Валентин планирует и в дальнейшем жить в белорусской столице. «Сейчас я совладелец информационно-развлекательного сайта. Еще меня очень интересует недвижимость. Если есть первоначальный капитал, то можно обеспечить себе хорошую жизнь, - рассказывает собеседник. - В планах - начать свой бизнес. Например, открыть хостел или студию звукозаписи. В сравнении с Туркменистаном, здесь все это сделать реально и гораздо проще».

«Мне нравятся туркмены, которые приезжают в другие страны, чтобы получить образование, а потом уезжают обратно на родину, - говорит Валентин. - Есть шанс, что за счет этих людей будет какое-то развитие в Туркменистане. Но очень многие все-таки домой не возвращаются».

Основной формой современной туркменской семьи является малая семья, обычно состоящая из супругов и их детей, с которыми иногда живут также родители мужа или один из них. Семья насчитывает в среднем пять-семь человек. Главой семьи обычно бы­вает мужчина, но семьи, во главе которых стоит женщина, не являются исключением и составляют значительный про­цент. Доходы семьи складываются из заработков всех взрослых трудо­способных членов семьи.

Женщина, если в доме нет маленьких детей, обычно работает в колхозе или на производстве; в городах, где сеть дет­ских учреждений развита лучше, чем на селе, работают также и многие женщины, имеющие маленьких детей. Все дети школьного возраста хо­дят в школу.

Малая семья в современной ее форме сложилась в последние два-три десятилетия в результате переустройства хозяйства и быта в Советских республиках. Большую роль сыграли декреты и постановления Советской власти, направленные на ликвидацию неравенства женщин, упорядочение семьи и т. д. После земельно-водной реформы не стало безземельных и малоземельных семей, укрепилась малая семья. На I съезде Советов Турк­менской ССР в феврале 1925 г. было отменено брачное право на воду, по которому владеть наделом поливной земли мог лишь женатый мужчина; по новому закону водой и землей наделялись и все неженатые взрослые сыновья, выделившиеся из семьи отца, а также вдовы.

Наряду с малыми семьями до сих пор в сельских местностях нередко встречаются большие неразделенные семьи, широко бытовавшие в Турк­мении в прошлом и вплоть до начала коллективизации. Такая неразделен­ная семья, насчитывающая 10-20 человек, состоит из семей нескольких братьев или семьи родителей, в которой, кроме маленьких детей, живут один или несколько женатых, но не выделившихся сыновей со своими детьми. Живут все обычно в одном доме, каждая малая семья чаще всего занимает отдельное помещение. В тех районах, где наряду с домами еще сохраняется юрта, родители или старший брат с семьей обычно живут в юрте, поставленной около дома. В юго-западных районах, где юрта до недавнего времени сохранялась как основной вид жилья, члены неразде­ленной семьи жили в двух-трех юртах, стоящих рядом. В прошлом чле­ны такой семьи часто жили все в одной юрте, отгораживая часть ее зана­веской для молодоженов; две-три юрты имели лишь богатые семьи. Приз­наком неразделенной семьи является общий котел: все запасы находятся в общем владении, основные доходы ее членов также поступают в общую казну. Во главе семьи стоит мужчина, иногда и женщина, обычно стар­шие по возрасту. Но и в больших неразделенных семьях произошли ко­ренные изменения, стала проявляться значительная экономическая само­стоятельность ее членов, исчезла прежняя беспрекословная патриархаль­ная власть главы семьи.

Родоплеменное деление и племенные связи , прочно сохранявшиеся в хозяйственном и семейном быту туркмен до 30-х годов XX в., в сельских местностях имеют некоторое значение в их жизни и в настоящее время. Они проявляются в довольно тесных связях между родственными семьями, в их взаимной помощи в различных хозяйственных делах и семейных со­бытиях.

При единоличном хозяйстве, когда на семье лежало значительно боль­ше хозяйственных обязанностей, между отдельными родственными семь­ями существовала своего рода кооперация: одна семья, обычно отца или старшего брата, занималась скотоводством, другая - земледелием, затем семьи обменивались продуктами своего хозяйства. В больших семейных общинах подобное разделение труда происходило между отдельными ма­лыми семьями.

Колхозный строй сделал излишним такого рода кооперацию.

В большей степени пережитки родоплеменных связей продолжают сохраняться в идеологической жизни туркмен. Празднование всякого ро­да семейных торжеств и советских праздников часто организуют совмест­но: в случаях отправки сына или дочери на учебу, при организации свадь­бы семья находит помощь у своих родственников и сородичей. До сих пор еще довольно часто при решении какого-нибудь важного вопроса об­ращаются за советом к старшему родственнику.

Патриархально-родовые пережитки, еще частично сохранившиеся в семье, мешают установлению подлинного равноправия и независимости женщины.

Патриархальные традиции в туркменской семье еще в первой четвер­ти XX в. сохранялись в полной неприкосновенности. Власть главы семьи была неограниченной, она выражалась не только в том, что глава семьи распоряжался всем имуществом семьи и судьбою каждого из ее членов, но сказывалась и на поведении членов семьи. В присутствии главы семьи даже представители мужской части семьи не могли громко разговаривать и смеяться, к нему нельзя было обращаться с вопросами. Глава семьи сам распределял работу между ее членами; старшая женщина, обычно его жена, была полной хозяйкой над всей женской половиной семьи. Осо­бенно тяжелым в семье было положение невестки; она не имела никаких прав, хотя обязанности ее были многочисленны. Сразу же после выхода замуж молодая женщина оказывалась под действием многих запретов по отношению к старшим родственникам мужа, независимо от их пола и возраста. Женщина обязана была закрывать себе рот концом головного платка (яшмак), а в молодые годы, кроме того, скрывать свое лицо и фигуру большой шалью. У йомутов было принято, чтобы молодая женщина закрывалась дома в присутствии старших родственников мужа, особенно свекра и свекрови.

Говорить в присутствии старших членов семьи молодая могла только сдавленным шепотом. Она вообще не имела права обращаться непосред­ственно к родственникам мужа - мужчинам и разговаривала с ними в случае необходимости через мальчика или подростка. В песнях лэле посвященных женской доле, девушка, выдаваемая замуж, сравнивается с камнем, брошенным в глубокий колодец, с цветком, побитым морозом. Особенно тяжелым было положение бедной девушки, бесприданницы, ко­торую мог за выкуп (калым) взять всякий и которая не могла рассчиты­вать на защиту и поддержку своих родных. Со временем положение мо­лодой женщины улучшалось; став старшей в семье по возрасту - кейваны, она считалась уже госпожой над своими невестками и младшими женами своего мужа.

Легче было положение женщины в малой семье, где над ней старшим был только ее муж. Однако власть мужа и здесь была велика, о чем крас­норечиво свидетельствует пословица, имевшая хождение у прибрежных туркмен: эри аялынъщ кичи тац рысыдыр (муж для своей жены младший бог, т. е. второй после бога).

Муж мог развестись с женой, не спрашивая ее согласия, женщина же имела право требовать развода лишь в немногих случаях. Даже если муж был захвачен в плен, пропал или скрывался, избегая кровной мести, что особенно часто случалось до присоединения к России, жена обязана была дожидаться его и не могла выходить замуж за другого.

Хозяйственные обязанности женщины были многочисленны, но они ограничивались лишь работой по дому и домашним хозяйством: уход за детьми, приготовление пищи, ткачество, обработка шерсти и войлока, шитье, уход за домашним скотом, сбор топлива. Отлучаться из дома на большие расстояния женщине одной не разрешалось. На базар женщина выезжала только в сопровождении мужа; если ей нужно было навестить родных, живших далеко, ее обычно сопровождала какая-нибудь родствен­ница старуха. В полевых работах женщина почти не участвовала. Жен­щина была экономически бесправной, так как все средства находились в распоряжении главы семьи. Ее экономическая зависимость была скреп­лена юридически: по адату женщина не могла быть наследницей имущест­ва ни после мужа, ни тем более после отца. Бесправное положение жен­щины в туркменском обществе обнаруживалось особенно четко, если уми­рал ее муж. Вдову старались выдать замуж снова, причем интересы ее родственников и родственников ее мужа не совпадали: первые хотели выдать ее за постороннего семье человека, чтобы снова получить калым, родственники мужа старались удержать вдову в семье и выдать ее за млад­шего родного или двоюродного брата мужа (левират), который иногда был значительно моложе ее. Женщина, имеющая маленьких детей, со­глашалась обычно на такой неравный брак, чтобы не разлучаться с детьми, гак как в случае ухода из семьи покойного мужа она навсегда лишалась детей, которые оставались у родных отца. По договоренности с опеку­нами женщина могла откупиться от насильственного брака, но в таких случаях была обязана оставаться вдовой навсегда.

Несколько иным было положение старшей женщины: с ней считались, ее советов слушались не только дети, но и другие родственники; нередки были случаи, когда после смерти мужа она оставалась фактической главой семьи. Внешне сыновья были совершенно самостоя­тельны в своих действиях, но советы и указания матери играли очень большую роль.

С первых лет существо­вания Советской власти на­чалась борьба за раскрепо­щение женщины. Декреты Советской власти об отмене калыма и повышении брачно­го возраста, об упорядочении книг актов гражданского со­стояния и введении граж­данского брака ликвидиро­вали неравноправие женщи­ны. Кроме того, этими декре­тами было положено начало борьбы за фактическое рас­крепощение женщины. II сес­сия ЦИК Туркменской ССР (1927 г.) подтвердила ранее изданные постановления об отмене калыма и других пат­риархально-родовых обыча­ев. Однако эти обычаи в семье и семейной жизни, господствовавшие в течение многих веков, изживались очень медленно. Ломка их вызывала сопротивление культурно отсталых людей старшего поколения, в том числе и женщин, которых

поддерживали в заблуждении муллы и баи. В борьбе с этими пережитка­ми погибло немало передовых женщин-общественниц.

На основе постановления Совнаркома РСФСР «О привлечении рабо­чих и крестьянок к работе в советских учреждениях» (1921 г.) в Туркме­нии развернулась работа по организации женских производственных кружков, артелей, мастерских. Женщины, вступившие в ковровые, шел­коткацкие и другие артели, становились экономически самостоятельными. В этот же период в городах Туркмении были созданы рабфаки с интер­натами, куда поступали на учебу юноши и девушки, что приучало юно­шей к товарищескому отношению с девушками, учившимися с ними; это было также большим достижением в деле установления равноправия женщин. Прежде девочка с девяти лет считалась невестой и ей не разре­шалось быть вместе с юношами.

Очень долгое время, в некоторых районах Туркмении почти до Вели­кой Отечественной войны, женщины не участвовали в коллективных сель­скохозяйственных работах. Главную роль в этом играл укоренившийся порядок, запрещающий женщине появляться там, где есть посторонние мужчины. Культурно-просветительная работа в колхозах, повышение культурного уровня туркменских женщин привели к постепенному пре­одолению этого пережитка.

Большие сдвиги в сознании произошли в период Великой Отечест­венной войны, когда женщины вышли на полевые работы в колхозах, заменив ушедших на фронт мужей.

Теперь в Туркмении, как и везде в Советском Союзе, женщины стали активными участницами социалистического строительства: 7 тыс. турк­менок работает на промышленных предприятиях страны. В колхозах женщины стали большой силой; в Туркменской ССР 50 колхозниц (1961 г.) имеют звание Героя Социалистического Труда, сотни колхозниц награждены орденами и медалями.

Колхозная звеньевая Айнабат Бегенчева прославилась в годы Вели­кой Отечественной войны сбором исключительно высоких урожаев хлоп­ка. Она же явилась инициатором создания пришкольных хлопковых уча­стков, на которых стали обучаться и воспитываться будущие мастера высоких урожаев. За трудовые успехи Айнабат Бегенчева удостоена вы­сокого звания Героя Социалистического Труда. В настоящее время она ра­ботает председателем колхоза им. Ленина Каахкинского района. Многие другие женщины также работают председателями колхозов, заместителя­ми их. Много женщин - председателей сельских Советов, бригадиров, заведующих животноводческими фермами и т. п.

Среди туркменок большое число учителей, агрономов, врачей и немало представительниц других специальностей. 15 туркменок (1961 г.) имеют звание кандидатов наук. Научной общественности хорошо известно имя кандидата филологических наук, члена-корреспондента Академии наук Туркменской ССР 3. Б. Мухаммедовой, которая ведет большую научно-исследовательскую и педагогическую работу, сочетая ее с обще­ственной деятельностью и воспитанием детей. Кандидат медицинских наук Сачли Дурсунова, мать которой была убита за то, что не хотела быть рабыней бая, работает в Ашхабадском научно-исследовательском институте эпидемиологии и гигиены. За подвиги на фронтах Отечествен­ной войны она награждена орденами и медалями. Женщины принимают активное участие в развитии литературы и искусства республики, Вы­сокое звание народных артистов СССР имеют туркменки Майя Кулиева и Сона Мурадова. Аннагуль Аннакулиева, Сурай Мурадова и другие удо­стоены звания народных артисток Туркменской ССР.

Внутренняя жизнь

Переходя к описанию внутренней, домашней жизни туркмен, следует упомянуть, что все туркмены, богатые и бедные, живут почти совершенно одинаково. Немного лучшая кибитка, одежда из шелка, несколько лишних ковров и серебряных украшений на женщинах, вот и все, чем можно отличить кибитку бая (богатого) от кибитки бедняка.
День туркмена начинается с восходом солнца. Утром он обыкновенно пьет зеленый чай без сахара с чуреком (род лепешки), часов в 9 завтракает кислым молоком с чуреком, а при неимении молока, варится «кара шорба» — суп из сала, лука и крошеного чурека; часа в 2 — чай с чуреком, или один чурек и, наконец. вечером, после заката солнца ужин, состоящий из тех же продуктов, как и завтрак.
Вообще пища туркмен очень неприхотлива и неразнообразна. Обыкновенно она состоит из чурека, верблюжьего или коровьего пресного или кислого молока, каши из растертой джугары (сорго), иногда из горячей похлебки, состоящей из такого же молока с водой, или навара из бураков с кунжутным маслом, а у более достаточных с прибавкой сушеной баранины или копченого жира; употребляют также и лапшу. В летнее время пища эта разнообразится некоторыми травами в отваренном или сыром виде и овощами. Употребляемые в пищу травы следующие: юнжа, дикая петрушка, шпинат, щавель, мята и козелец. Плов, баранье или верблюжье мясо составляют роскошь, допускаемую более состоятельными, по случаю каких-либо празднеств: свадьбы, обрезания и т. п. В конце лета едят много дынь и арбузов.
Дли питья приготовляют «чал», напиток из верблюжьего молока. Чал имеет сладко-кисловатый вкус с некоторой долей спиртной крепости; после 2-3 выпитых чашек этого напитка туркмен становится веселее, а подчас даже слегка хмелеет. Чай у туркмен в большом распространении, причем пьют преимущественно зеленый, низшего достоинства, приобретаемый в Персии.
Приготовление всей указанной пищи, как и вообще производство всех домашних работ, входит в обязанности женщин.

Положение женщины в семействе

Туркмен смотрит на женщину, как на существо низшее, называя ее «начар» (неравноравная) и не допускает ее вмешиваться в разговор между мужчинами и в обсуждение общественных вопросов. Но за то, в делах домашнего хозяйства женщина пользуется большим влиянием и без предварительного с ней соглашения туркмен редко что-нибудь продает и покупает. В женитьбе сына и при выдаче дочерей замуж согласие матери считается обязательным. Во внутренней жизни туркменка пользуется гораздо большей самостоятельностью, чем другие среднеазиатские женщины: сартянки, таджички и персиянки. Но тем не менее, она находится в вечной зависимости от мужчины, и только при неимении никого из родственников мужчин со стороны отца, она становится самостоятельной. Девушкой она принадлежит, и принадлежит как имущество, отцу или, за неимением его, старшему в его роде, которые ее продают в замужество по своему усмотрению и присваивают полученные деньги в свою пользу. По выходе в замужество она принадлежит мужу; овдовев бездетно, она снова делается собственностью тех же ближайших родственников. Только материнство до некоторой степени обеспечивает самостоятельное вдовство, так как она является опекуншей своих детей и не может быть продана в новое замужество насильно.

Брак

Туркменские браки, как уже было сказано, отождествлены обычаем с торговой сделкой, которая совершается, за редким исключением, без всякого участия брачующихся молодых людей их родителями или опекунами. При этом торгуются из-за цены, как и при продаже товара, и, зачастую, брак расстраивается именно по этой причине. Цена девушки, равная 20 лет тому назад 30 ахальским туманам (туман около 4 рублей), возросла в настоящее время до 200 и более туманов. Богатые люди или вдовцы и многоженцы платят иногда до 400 и 600 туманов за девушку. Такое поднятие цен на девушек делает брак для людей недостаточных мало осуществимой мечтой, в поисках за которой большинство молодых туркмен, не имеющих большой и зажиточной родни, проходят суровую школу труда и лишений, отказывая себе во всем в течение долгого ряда лет и отдавая всякую заработанную копейку и приобретенный скот своему будущему тестю, памятуя, что только по уплате всей цены они могут получить себе жену. Такой обычай дурно влияет на правильность распределения женщин между населением, оставляя многих молодых людей в вынужденном безбрачии и позволяя богатым иметь по нескольку жен. Громадное большинство туркмен имеет по одной жене и многоженства не одобряет.
Брачный союз заключается обыкновенно в возрасте от 10 до 15 лет, хотя бывают случаи и более ранней выдачи девушек в замужество.
Цель таких ранних браков есть желание скорее получить калымную плату, дать возможность мужу выплатить всю потребную сумму до наступления совершеннолетия и получить право на пользование лишней долей общественной воды и земли.
Туркменский брак совершается следующим образом: после предварительных переговоров о размере калыма (выкупной цены) со стороны жениха едут к родителям невесты несколько человек аксакалов (почетных стариков) и уплачивают за нее часть выкупа, из коего половина обыкновенно уплачивается деньгами, а другая половина скотом; затем, делают подарки родственницам невесты и дарят по несколько кранов женщинам и мужчинам, перегораживающим путь выхода невесты и, наконец, доставляют ее в кибитку жениха. В тот же день совершается кем-либо из присутствующих грамотных туркмен обряд бракосочетания. Вечером собравшихся гостей угощают пловом, чаем и сдобными чуреками; приглашают несколько человек бахши (певцов) и пир длится до поздней ночи. На следующий день с утра устраиваются скачки и состязания в борьбе, беге и стрельбе в цель. Всем выигравшим выдаются отцом жениха небольшие призы, состоящие обыкновенно из халатов или нескольких аршин бумажной материи; следующий вечер и следующий день гостям доставляются те же удовольствия, как и накануне.
У туркмен часто практикуется увоз девушек, устраиваемый по взаимному соглашению жениха и невесты. Бежавшие скрываются в кибитку какого-нибудь почетного аксакала, которому волей-неволей приходится принять на себя роль посредника и мирить родителей жениха и невесты.
После бракосочетания молодая остается в кибитке мужа три дня, если брак совершен между малолетними, и до 10 дней, если молодые достигли половой зрелости; потом, жена возвращается в дом своих родителей или опекунов, где и живет до полной уплаты калыма, что при несостоятельном женихе случается через 8-10, а иногда и больше, лет. В течение этого срока молодым супругам строго воспрещаются всякие ночные свидания, за чем зорко следят родители, так как в случае беременности жены в этот период, обычай требует безотлагательного возвращения ее в кибитку мужа, не дожидаясь полной уплаты калыма; поэтому часто случается, что влюбленный муж, пожелавший поцеловать в неурочный час свою законную супругу, бывает жестоко избит ее родителями.

Развод, рождение ребенка

Разводы у туркмен встречаются весьма редко и то почти исключительно по суду.
Несмотря на то, что девушка доставляет отцу при выходе в замужество целое состояние, рождение ребенка женского пола по обычаю проходит незаметно, тогда как рождение мальчика составляет целое событие: о нем оповещают всех родных и знакомых, которые приносят поздравления отцу новорожденного и принимают от него угощение. Имя новорожденному дается обыкновенно отцом, без участия муллы. Туркмен дает имя своему ребенку не по арабскому требнику, а преимущественно, сообразуясь с временем и обстоятельствами рождения ребенка. Зачастую встречаются имена: Анна Гельды (наступила пятница), Гюн Догды (солнце взошло) и т. д. Если долго не было ребенка, то его называют Алла Берды (Бог дал), если же рождается подряд несколько девочек, то последней дают имя Огуль Герек, что значит — надо мальчика.
Когда мальчику минет 6-7 лет, совершается обрезание, сопровождаемое у богатых угощением народа и скачками,

Вдовство, второе замужество

По обычаю туркмен дети принадлежат мужу, а в случае его смерти его родным. Матери-вдове хотя разрешается быть опекуншей и воспитывать их, но при условии, чтобы она жила у родных мужа; увезти их с собой в свой родной аул, или взять при выходе во второе замужество она не имеет права. Поэтому вдова при выходе во второе замужество должна разлучиться со своими детьми от первого брака даже и в том случае, если они малолетние.
В случае продажи дочерей в замужество, весь калым получают ближайшие родственники со стороны отца, и матери не дается ничего, за тем редким исключением, когда таких родственников не оказывается совершенно.

Похоронные обряды

Относительно похоронных обрядностей у туркмен существуют следующие обычаи.
По смерти кого-либо из туркмен в кибитке умершего собираются родственники и соседи покойного и испуская вопли, оплакивают его. Затем, по омовении тела, мужчин обертывают в тройной, а женщин в пятерной саван совершают «джиназа» (заупокойную молитву) и везут на кладбище на верблюде или лошади, а при близости кладбища, несут на руках. Родственники покойного режут барана, пекут чуреки и все это везут за покойником для раздачи присутствующим на похоронах; кроме того за покойником, если он был состоятельным человеком, ведут верблюда или лошадь, деньги от продажи которых предназначаются для раздачи бедным и людям, копавшим для покойника могилу, которым раздают также куски материи, покрывавшей тело покойного на пути к могиле. Замечательно, что из детей или родственников покойного только один провожает его тело на кладбище, а вдова умершего при увозе тела обегает несколько раз с рыданиями вокруг лошади или верблюда, на котором его увозят. На кладбище обряд не совершается, не присутствует также и мулла. Умерших хоронят обыкновенно в тот же день на кладбищах, устроенных зачастую возле могилы какого-нибудь святого. На 3, 7, 40, 100 дни и в годовщину кончины родственники покойного созывают соседей и бедняков и устраивают поминки при непременном участии муллы, которым читаются соответствующие молитвы.
Считается непременной обязанностью всех родственников и сородичей умершего посещение его кибитки для выражения ближайшим родственникам и детям покойного своего соболезнования; для этого приезжают иногда за сотни верст, и такие визиты бывают даже спустя несколько лет после смерти данного лица.

Развлечения

Развлечением для туркмен служат главным образом скачки, затем борьба, состязания в беге и стрельбе в цель, устраиваемые во время больших праздников и свадеб. Туркмены очень любят слушать своих певцов (бахши), воспевающих под аккомпанемент двухструнной гитары или тростниковой дудки дела отцов или похождения народных героев; более развитые из туркмен играют в шахматы. О танцах туркмены не имеют никакого представления. Дети забавляются игрой в жмурки, волка и овец, в бабки и проч. Для девочек единственным развлечением служат качели.

Литература

Книги, написанные на наречии туркмен, весьма редки; из имеющихся большая часть духовного содержания и списаны с произведений хивинских авторов; из оригинальных же книг можно указать на историю Огуз хана, имеющуюся в различных вариантах, и на сборники песен гокланских поэтов: Махтум Кули, лирического поэта, родом геркеза, жившего около 100 лет тому назад на Атреке; Залили-Муллу, жившего на Гюргене, и Вели Магомед Муллу. Кроме того, имеется стихотворный сборник, любимый народными певцами, под названием «Юсуф-Ахмед», воспевающий подвиги и приключения двух героев, Юсуфа и Ахмеда, и хивинский сборник «Шах Сенем».

Народная нравственность

Еще так недавно оставленная туркменами привычка к занятию аламанами, грабежами и разбоем с целью наживы, каким-то непонятным образом сочеталась с безукоризненной общественной нравственностью. Сделавшись русским подданным, туркмен оставил свои излюбленные занятия совершенно. Закаспийские степи и оазисы, куда 20 лет тому назад не мог показаться путешественник, не рискуя собственной жизнью и свободой, сделались более безопасными, чем Кавказ, и даже, чем многие губернии Европейской России. Убийства с целью ограбления, если и случаются в области, то виновным почти всегда является кто-нибудь из пришлого населения: кавказский инородец, перс, но не туркмен. Нанесение ран и убийства нередки среди туземного населения, но причиной их служит поруганная любовь, оскорбленная честь или ссора, но никогда не цель наживы. Случаи разбоя или грабежа почти не встречаются совершенно, а кража денег и вещей очень редко. Наиболее часто встречающийся вид кражи — это угон скота, к которому туземное общественное мнение относится снисходительно, считая это преступление своего рода молодечеством, пережитком недавнего прошлого.
Измена супружеской верности и проступки против общественной нравственности считаются у туркмен большим преступлением. Еще и теперь не редко убийство неосторожных любовников и отрезывание уха местным ловеласам.

Шариат и обычное право

Хотя туркмены принадлежат к последователям ислама, шариатские постановления которого должны служить единственным духовным, уголовным, гражданским и нравственным законом для мусульманина, туркмены руководствуются шариатом, и то до некоторой степени, только в делах бракоразводных и по разделу наследства. Все остальные части шариата ими заменены постановлениями обычного права, не только не схожими с шариатскими, но, зачастую, им прямо противоречащими.
Обычное право не делает различия между преступлениями уголовными и гражданскими и не налагает никаких личных наказаний. Всякое преступление рассматривается с точки зрения причиненного вреда или убытка. За убийство обычаем установлено кровомщение или денежный выкуп (хун), равный обыкновенно 100 текинским туманам. Кровомщение заключалось в том, что родственники убитого убивали виновного, или, так как он обыкновенно успевал скрыться, одного из его родственников. Этот обычай в настоящее время преследуется русскими законами. За угон скота или кражу по обычаю полагается только возвращение краденого и причиненных убытков.
Туземное обычное право, регулирующее до мельчайших подробностей жизнь туземного населения, не составляет писанного кодекса, а передается из поколения в поколение изустно в виде предания.

Народный суд

В свободной Туркмении, где не было никакой предержащей власти, не было также и организованного суда. Обиженный или рассчитывался сам со своим обидчиком, или по взаимному соглашению обращался к старикам, которые разбирали дело по обычаю. Так как не было и исполнительной власти для приведения решений в исполнение, то эту обязанность принимало на себя все общество, объявляя неподчинившегося решению стариков «би мамле», т. е. исключенным из общества, отверженным. В делах шариатской компетенции: бракоразводных и по разделу наследства туркмены обращались к муллам и казию (знатоку шариата).
С установлением русского владычества туземцам был дан правильно организованный народный суд в виде трех апелляционных инстанций, разбирающий уголовные дела и тяжбы, возникшие между туземцами, по обычному праву. Первой инстанцией служит аульный суд, состоящий из трех судей, выбираемых обществом каждого аула; второй — суд приставский, где под председательством пристава заседают 5 аульных судей по очереди, и третьей — Чрезвычайный съезд народных судей, собирающийся в Асхабаде один или два раза в год. Решения этого съезда, утвержденные Начальником области, считаются окончательными. В отличие от предыдущего в Мервском уезде первой инстанцией является суд Приставский, а второй уездный съезд народных судей.

Административное управление

Кроме Военного Министерства и Туркестанского Генерал-Губернатора, которым принадлежит высшее руководство в делах управления областью, непосредственное управление населением осуществляется Начальником Закаспийской области, как высшим местным административным органом, уездными начальниками в уездах, приставами и управляющими населением в приставствах и районах. Все вышеуказанные начальствующие лица назначаются из воинских офицерских чинов.
Ближайшая исполнительная власть в отдельных аулах вверена аульным старшинам, выбираемым самим населением из своей среды. Кроме того, внутренние дела аулов ведаются аульными сходами, состоящими из всех кибитковладельцев аула.

Подати

Обложение населения в пользу казны состоит из государственной покибиточной подати и земского сбора на общественные надобности. Единицей обложения является кибитка, как признак хозяйственной самостоятельности семьи.
Государственная подать определена в размере 4 рублей в год с каждой кибитки, а земский сбор на общественные надобности по 2 рубля с кибитки.
В большинстве уездов области при взимании податей применяется внутренняя раскладка подати, сообразуясь с состоятельностью отдельных кибитковладельцев. Бедные вдовы, сироты, лица не способные к труду, а также лица, прослужившие в туркменском дивизионе 10 лет, от подати освобождены совершенно.
Туземное население области вносит ежегодно около 392 тысяч рублей, из которых 273 тысячи рублей государственной подати и 119 тысяч земского сбора, что составляет по 1 р. 25 к. в год на душу населения.